Разгар сезона-2020. Санаторий «Тамга» принимает гостей в режиме усиленного соблюдения санитарных норм, хотя гостей из Бишкека в связи со вспышкой пандемии коронавируса немного. С первых же минут пребывания замечаешь сохранившийся дух и атмосферу советского прошлого. Он ощущается во всем: в архитектуре, инфраструктуре, монументах, скульптурах, гигантских мозаичных полотнах, в тенистых аллеях, в интерьерах комнат, в запахах, разговорах и даже в еде. На 60-ти гектарах земли расположились большие лесопарковые зоны с вековыми деревьями, жилые и лечебные корпуса, клуб, площадки для активного отдыха.

Как музей и одна семья хранят память

Санаторный музей находится на втором этаже Клуба. Здесь хранится вся история в цифрах, начиная с 30-х годов прошлого века – газетные вырезки, книги, черно-белые фотографии почетных гостей, среди которых космонавты Гагарин, Титов, Леонов, Гречко и многие другие. Кто-то был здесь проездом, а кто-то восстанавливался после полетов.

Отдельный стенд в музее посвящен послевоенному периоду. Вот черно-белая фотография, на которой два молодых человека в телогрейках и теплых шапках, и под ней подпись: «Бывшие японские военные, работающие котельщиками в Тамге: Камия Такэхико, Мацуда Рокороу». Снимок сделан в январе 1948 года, и это единственная сохранившаяся фотография японских военнопленных, которые к этому моменту находились в Тамге уже второй год.

Такэхико и Рокороу вместе с товарищами привезли в Тамгу в мае 1946 года. После капитуляции Японии и окончания войны, солдаты армии были распределены на работы в лагеря по всему Советскому Союзу, многие из них там и погибли. Часть японцев была этапирована с Дальнего Востока во Фрунзе. Длинный путь в поездах через Ташкент, еще немного в кузовах грузовиков, пересадка на баржи в Рыбачье и вот 125 человек высаживаются на южном побережье Иссык-Куля для строительства новых объектов военного курорта.

Еще несколько черно-белых снимков: на них японский солдат Мияно Ясуси запечатлен в разные годы жизни, до войны и после. Эти снимки, как и некоторые другие артефакты, Мияно-сан привез в Тамгу в середине 2000-х. Он проехался по памятным местам, пообщался с жителями Тамги, а также хотел повидаться с командиром их отряда Нуриахметом Забировым, но не успел застать его в живых. Дети Забирова, Камал и Дамира, не раз слышали от отца о японских солдатах, в том числе о Сашке (так здесь звали Мияно-сана из-за произношения имени Ясуши), поэтому встретили гостя как своего давнего друга.

Построить, выжить, вернуться

«Хороший мужичок Мияно-сан, веселый, – вспоминает приезд гостя из Японии Камал Нуриахметович. – Правда, по-человечески жаль их всех. “Я ведь даже ни одной пули выстрелить не успел, а за это отсидел. Жалко, что самые молодые годы так прошли”, – говорил Мияно-сан. Они же все молодые были, только призвались, их как новобранцев бросили на передовую, тут же началась заварушка, их арестовали, и вот стали военнопленными».

Когда Мияно Ясуси впервые прибыл в Тамгу, ему было всего 19 лет. Вместе со своими товарищами на месте обучался строительному ремеслу, носил камни, гальку, изготавливал цемент. За всем процессом следили офицеры советской армии Твердохлебов и Забиров.

«Знаете, а ведь мы не понимали вашу психологию, – делился Мияно-сан мыслями с Камалом. – Работать вы чисто как-то не умели: носили камни на деревянных носилках, которые должны держать спереди и сзади, но, когда вверх поднимаешься, с них камни легко слетали и больно били по ноге. Это же неправильно. А если взять две палки, на нее две веревки, как мешок протянуть – никуда ничего не сползет. Но командир Катапан жесткий человек был, говорил, “как положено, так и делайте”». Командир Катапан – это Твердохлебов, так его за глаза называли японцы. «Ката» с японского «твердый», а «пан» – «хлеб». Вот и получился Катапан. 

Жили японцы здесь же в палаточном лагере. Передвигались по территории свободно, но в поселок выходить не могли. В санаторий же могли войти только сотрудники по спецпропускам. Кормили работников не всегда хорошо, но односельчане все же умудрялись, как они выражаются, «подкармливать» солдат: «Кто чем мог помогал, хотя сами не сильно хорошо жили в то время, только начинали восстанавливаться после военной разрухи. Бабушка по выходным угощала солдат, старалась передать что-нибудь им, она сама росла полусиротой, воспитывалась у родственников».

Однажды на 1 мая японцы попросили праздник, на что им ответили: «Пожалуйста, празднуйте, это день солидарности трудящихся». «О, мы и есть трудящиеся», – обрадовались они. Накрыли стол, танцевали, пели песни на японском. Местные жители пытались научить их советским песням. Некоторые из солдат даже научились немного говорить по-русски, по-кыргызски. 

За два года японцы помогли построить несколько объектов, жилые здания и лечебный корпус. Несмотря на то что все делалось вручную, сделано на совесть, строения с трудом поддаются реконструкции, стены широкие и крепкие.

125 ступеней в память о себе

Под конец своего пребывания в Тамге японцы построили длинную лестницу. Она ведет с вершины холма, на котором стоит санаторий, вниз, к берегу озера. Местные жители называют ее Лестницей памяти. Каждый из солдат построил по одной ступеньке как памятник самому себе. Всего ступенек 125. Во время своего визита Мияно-сан почтил память каждого из них: садился возле каждой ступеньки, гладил ее, называя товарищей по именам. «Я еще у него тогда спросила, почему же в каждом пролете разное количество ступенек: где-то 3, где-то 6 или 7. Он объяснил, что это зависит от количества людей, ответственных за строительство того или иного участка», – вспоминает Дамира Забирова.

За 60 с лишним лет, что удивительно, лестница сохранилась в целости и сохранности, не раскрошилась ни одна ступенька, нет сколов и разбитых мест. Об истории лестницы знают местные жители, сотрудники санатория, но не каждый гость. Здесь нет каких-либо табличек или указателей.

По поводу количества ступенек и количества военнопленных по поселку ходят разные слухи: что пленных было гораздо больше, что один из них влюбился и увез с собой на родину жену или же, наоборот, остался здесь жить, что кто-то умер в лагере, и многое другое.

Но Мияно Ясуси не раз подчеркивал, что из Тамги на родину вернулись живыми и здоровыми все 125 японских солдат. В октябре 1948 года, когда советское правительство объявило о всеобщей амнистии военнопленных, японцев переправили на баржах до станции в Рыбачье и оттуда посадили в поезда. «Папа возвращался тогда из командировки во Фрунзе, и по чистой случайности встретил их всех на станции. Представляете, чудом успел с ними попрощаться. На радостях сколько было с собой сигарет, всё им отдал». На прощание японцы оставили командиру Забирову свои адреса, которые он хранил почти до самой смерти.

Несколько лет назад по инициативе японских активистов в Тамге, в лечебном корпусе, открылась комната «Мемориал Мира» – в память о погибших военнопленных, работавших в разных частях страны. Здесь собрана коллекция фотографий, документов, статей, личных вещей. Мияно-сан дважды гостил в Тамге, посадил сакуру возле лечебного корпуса и на территории местной школы в память о своих товарищах. Уезжая, он как-то сказал Камалу Забирову: «Пожалуйста, сделай так, чтобы дети ненавидели войну. Никому добра она никогда не давала, не дает и не будет давать».

После отъезда японцев санаторий продолжили застраивать: появились новые многоэтажные спальные корпуса, большая столовая на 300 человек, детский пансионат, лечебный пляж, подсобные хозяйства. В 1972 году построено здание Клуба с кинозалом в 550 мест – это последняя запись в музейной хронологии. Сегодня в санаторий могут приехать все желающие, чтобы получить терапию, укрепить иммунитет или просто отдохнуть.

А еще с этого места видно ту самую Лестницу памяти в 125 ступеней. Ступени как бы нехотя сползают с холма и убегают к воде тоненьким цементным ручейком, который на самом деле – ручеек из следов 125 человеческих жизней, оставшихся в истории страны, села, санатория. Я стою здесь и в моем воображении всплывают молодые парни, совсем мальчишки: пленные в чужой стране, не знающие что будет дальше, мечтающие о доме, родине. Я думаю о местных жителях, что оказались великодушны, поддерживали ребят как могли и помнят их до сих пор. Я смотрю на лестницу и вижу в ней терпение, труд, и истории «маленьких» людей, которые выжили. Все 125.

Я стою здесь и думаю о том, как важно возвращаться в подобные места, чтобы разглядеть за толстым слоем времени историю человека. Историю маленького человека в отражении большой мировой истории. Чтобы потом рассказать ее другим. Чтобы помнить и напоминать.

Материал подготовлен в рамках Мастерской Эсимде "Деревня космонавтов" (июль 2020)